Бог и его дети
Проект TheatreHD показывает спектакль, устремляющийся к корням вечной истории о магической связи детей и родителей.
Осовременивать Шекспира – фишка давно не новая, и мало осталось его пьес, герои которых не примеряли бы джинсы. Но с «Королем Лиром» Грегори Доран, художественный руководитель Королевской шекспировской компании (RSС) и один из лучших постановщиков Шекспира, поступил иначе – он увел историю не в современность, ближе к зрителю, а куда-то вглубь времен, в древность, в самое язычество, показав хтоническую, низовую суть родительства.
Эту магическую, божественную связь между отцом и детьми и разрывает, изгоняя свою дочь, языческое божество Лир, одетый в лохматую шкуру-шубу и увешанный древним грубо обработанным золотом.
И с той минуты божество начинает терять свою силу. А обретает её вновь – через лишения, любовь и свет.
Тема родительства – одна из древнейших, и Отец в культуре часто равно Бог. Поэтому в трактовке Дорана, в языческом антураже эта история идет мимо разума и пробирает до дрожи. И когда Лир, проклиная Гонерилью за недостаточное гостеприимство, говорить, что отныне у нее не будет детей, эта самая сильная – старшая! – дочь, хозяйка своего дома, сжимается, хватаясь за живот.
Прозвучали не громкие слова безумного старика, но реальное проклятие,
и все, что делает потом Гонерилья этим и объясняется – дочь, магической отцовской силой лишенная детей, она уже обречена.
Но как, к слову, разбиваются проклятия Лира о туповатую хитрую Регану (Келли Уильямс), среднюю, некрасивую дочь, изначально ненужную, ведь ясно, что любимицы – сильная, стальная Гонерилья и нежная Корделия, цветок поздней любви. Регана же – недосмотренная, недооцененная, но сила у нее есть и заключается она в полном отсутствии связи с отцом. Поэтому его проклятия летят мимо, и именно к Регане бежит за помощью отчаявшаяся некогда сильнейшая старшая сестра.
Все, что связано с Лиром, - яростно, дикое, животное.
Пир ста рыцарей – торжество маскулинности, патриархат в самом древнем его понимании; мимо этих красивых громких мужчин страшно проходить даже хозяйке дома, дочери царственного отца. Лир – сильный, полный жизни, будет терять свою силу и по мере того, как дочери лишат его этого войска.
Здесь исключительно просты выразительные средства – только первая сцена выглядит богато, сверкает золотом, и Гонериль одета в такое роскошное платье, в котором, как призналась актриса, она не могла даже сесть. Дальше – золотой солнечный диск погаснет, все станет черно-белым, скупым; высказывание, заключенное в истории, сильно настолько, что его не нужно подтверждать или усиливать сценографией. И когда ослепляют старого Глостера, не нужно ничего и никого, кроме жертвы, палача и крови между пальцев (самая наверное страшная и натуралистичная сцена в постановке).
Или сцена бури, которую вспоминали зрители в интервью после спектакля, говоря, что никогда им не было так дискомфортно и страшно в театре.
Сделана она по классическому дорановскому рецепту: минимум средств (огромное тяжелое полотно, мигающий свет, гром, буквально бьющий по зрителю) – и в центре всего этого – актер. Лир, Бог, повелевающий бурей, в яростной боли призывающий её на головы всех собравшихся, и в зале и по ту сторону экрана.
Но кроме божественной здесь есть и другие истории, понятные и близкие любому зрителю: любимые и недолюбленные сыновья и дочери, властные отцы, знающие лишь одну любовь – подчиняющую, мужья и жены в вечном соперничестве друг с другом, потери и обретения, сила власти и сила слабости.
Короля Лира играет сэр Энтони Шер, двукратный лауреат премии Лоренса Оливье, лауреат премии Драма Деск, рыцарь-командор Ордена Британской империи, театральный актер высочайшего класса, малоизвестный у нас, потому что не засветился в блокбастерах, в отличие от друга по жизни и коллеги по цеху Йена Маккеллена.
Герои, сыгранные Энтони Шером, от Ричарда III и Макбета до Тартюфа, всегда харизматики, полные внутренней силы, жаркой жажды жизни, в которую невозможно не влюбиться. Но также, как эту силу, он невероятно хорошо играет и её утрату: даже толстяк Фальстаф в его версии (две части «Генриха IV» в постановке того же Грегори Дорана парой лет раньше) был самой жизнью, мгновенно погасшей после слов любимого Хэла: «Я не знаю тебя, старик». На момент премьеры Энтони Шеру было 67 лет, но его Лир – это действительно бог, которому, кажется, ничего не надо, чтобы это доказать: только голос, только взгляд. И волны энергии, сохранившейся даже в записи (хотя, Энтони Шера, конечно, стоит хоть раз в жизни увидеть вживую). И даже в финале переродившийся Лир, одетый в белое, в цветочном венке, ставший не Богом, но человеком и познавший иную любовь, кроме подчиняющей, все еще силен и рычит, как зверь, когда стража приближается к арестованной Корделии.
Также хороша яростная, полная тщательно сдерживаемой силы Гонерилья в исполнении Нии Гвин. В одном из интервью Грегори Доран сказал, что подбирает актеров, кроме таланта, еще и по наличию химии между ними, и здесь эта химия – сильнее некуда: между Нией Гвин и Энтони Шером (как и между Фальстафом и Долл Тершит, которую Ниа Гвин играла в «Генриха IV. Часть 2») буквально искрит электричество. Слабовата Натали Симпсон в роли Корделии, но эта роль вообще крайне сложна для любой актрисы. Хорош граф Кент в исполнении постоянного актера труппы RSC Энтони Бирна (Норфолк в «Ричарде II» и герцог в «Мера за меру»),
и совершенно невероятный Шут – Грэм Тёрнер,
для описания игры которого у меня как-то даже слов нет, и ироничный Эдмонд, как и почти все шекспировские злодеи, имеющий четкое обоснование для своих действий (Паапа Эссейду, недавно сыгравший «Гамлета» на сцене RSC), и Глостер – Дэвид Тротон, и не притворяющийся, а действительно обезумевший Эдгар – Оливер Джонстон.
Еще один ребенок, изгнанный отцом и не зря встречающий на своем пути Лира, отца, изгнавшего дочь, и изгнанного её сестрами. И вернувшегося – через скитания, лишения, бури и любовь к малым сим – к настоящей любви. Которая, как показывают нам Грегори Доран и Энтони Шер, сильнее смерти.
