Мама, вирус, дочь, собака

Не менее значим здесь четвероногий герой – пёс, названный в честь Достоевского Фёдором Михайловичем (FM – не радиочастота, а инициалы!); его мягко, без гротеска, этаким усталым домовым играет Александр Вдовин. А вот коронавирус – незначительный персонаж, хотя жанр спектакля и определён как «жаркое ковидное лето»

Пролог «Жития» – zoom-чат, который проводит со студентами литературовед Алевтина Павловна, обитательница не слишком изменившейся с советских лет интеллигентской квартиры, подробно выстроенной художником Дмитрием Разумовым на первом «этаже» сцены. Среди слушателей есть Галина Зальцман; упоминается и нерадивый ученик Рыжаков – шутка для тех, кто в контексте. Но целевая аудитория «Жития FM» значительно шире «театральной общественности»:

эта «женская» история отношений трёх героинь адресована, как писали в аннотациях популярных книг, «широкому кругу читателей».

Придумана, чтобы дать возможность и посмеяться, и поплакать – над одиночеством Алевтины Павловны, чью частную жизнь скрашивает только верный пёс; встреча с былым любовником-студентом (Сергей Шадрин) обернётся недоразумением – когда-то неловкий романтический юноша теперь нарастил жирок, обзавёлся семьёй с ипотекой и занят унылой риэлтерской деятельностью.

Свои поводы для смеха/слёз дают неврозы давно сбежавшей в Москву дочери Маши (Светлана Иванова или Клавдия Коршунова), дамочки эмансипе, торчащей на форуме, где кучкуются жертвы «токсичных матерей».

Свои – девичьи любовные метания внучки Даши (Варвара Феофанова). И, конечно, только самые жестокосердные создания не проникнутся монологами дряхлой собаки, доживающей последние дни: у Фёдора Михайловича – рак, мультяшная тётка-ветеринар (Ульяна Лаптева или Марина Феоктистова) предлагает собрать денег на операцию, но обнадёживать не торопится; может, чудо-хирург вернётся из отпуска и поможет, а может, и нет: возраст такой, что пациент вот-вот уйдёт на радугу...

Нет, я вовсе не собираюсь иронизировать над пьесой Ярославы Пулинович, одного из лучших драматургов наших дней;

но, подозреваю, что на бумаге тонкий, лиричный, остроумный без язвительности и нелицемерно утешительный текст воспринимался бы выигрышнее.

В «Современнике» с ним не то, чтобы сложилось. Галина Зальцман, которую в Москве полюбили за поставленные в далёком Шарыпово «Банду аутсайдеров» и «Я нанял убийцу» – режиссёр энергичный, расположенный к яркой стилизованной картинке, со вкусом к фарсу; всё это замечательно подошло бодрым театральным версиям классических фильмов Годара и Каурисмяки. Дебютом Зальцман в Москве стал спектакль «Отщепенцы» в «Школе современной пьесы»; по мне, полный провал, но я грешил на сочинение Александры Фоминой – с заштампованными героями, примитивной проекцией на современность революционной борьбы с царизмом и отсутствием внятной политической позиции (замышлялось, что должно быть всех – и террористов, и кровавый режим – жалко, получилось глупо). Пьеса Пулинович не в пример изобретательнее, Зальцман же будто огрубляет её, стремится сделать «жирнее», «выпуклее» – возможно, поддаваясь диктату масштабного, под тысячу мест зала; опасаясь не увлечь, не захватить зрителей «тысячника» полутонами и негромкими интонациями.

Кажется, только Алёна Бабенко и Александр Вдовин не боятся быть негромкими и естественными (и вот да, человек-собака получается в разы достовернее многих просто людей). Ладно, докторица – утрированно комический персонаж; почему бы и нет – в противовес горькой сентиментальности той сюжетной линии, что посвящена закату Фёдора Михайловича. Надрыв Маши обращает добрую усмешку Пулинович в агрессивную пародию на издержки социальной психологии; карикатурность Даши порождена не иначе, как страхом перед младым незнакомым племенем;

не подростки – мутанты шастают по сцене.

Так что за соответствие реальности отдувается один коронавирус – в довольно робких проявлениях.

Мелькнёт пресловутая «масочка», появится сводка новостей с неупомянутым в программке Иваном Стебуновым в роли телеведущего, застрянет во вновь закрытой на карантин Турции доктор Айболит; да, и zoom, с которого начинается действие, тоже лыко в строку времени. Это всё; ничего судьбоносного; действие «Жития» могло бы быть датировано любым доковидным годом XXI века. Кстати, повод для размышления: почему раздутая до катастрофических размеров «пандемия», обрушившая весь привычный склад умов и миров, так толком и не отражена в современном перформативном искусстве. Был Homemade и ещё с полдюжины альманахов-солянок об ужасах насильственной изоляции, были масочные карнавалы в «Неудачном трахе» Раду Жуде и «Траляля» братьев Ларьё, и это, кажется, всё (документальное кино не считаем). Чувствуют художники: есть темы поинтереснее. Непреходящие, так сказать.

© Фотографии Дмитрия Бубонца предоставлены пресс-службой театра.