Ребята с нашего двора
Текст, написанный как монолог, в Художественном театре решили сделать симфонией: разложить на голоса пятерых артистов и сопроводить предметной анимацией, которую во время действия создаёт дуэт художников-перформеров.
«Пошли пройдёмся, сказал мне друг. Пошли, сказал я. Мы вышли на улицу, на улице шёл дождь. Я вернусь за шапкой, сказал я, а то голова замёрзнет. Да ну, сказал друг, мы быстро. Сейчас сигарету стрельнём и назад, сказал друг». Так начинается пьеса белорусского автора Стешика; Герой-рассказчик (Павел Ворожцов) – в торжественном концертном black tie, и первые слова поёт – получается полу-шансон, полу-ария чудаковатой современной оперы. Друг (Виктор Хориняк) одет аналогично,
никаких уличных курток-шапок, играющих в действии свои весомые роли:
реализм снулого ночного города, в который выбрались два товарища – только в тексте.
Но реализм Стешика, мягко говоря, сомнительный, он пишет, скорее, фантасмагорию, прикидывающуюся бытовой байкой. Вот и нет на сцене никакого реализма: художницы Марина Моторная и Агафья Бит-Гармус кудесничают с маркерами, модельками и макетами за столом, поверхность которого проецируется на экран, да и сама, по сути, служит экраном, на котором «рисуется» спонтанное мультсопровождение. Исполнители же, чьи действующие лица возникнут позже (Мужик – Алексей Кирсанов, Парень – Иван Дергачёв, Женщина – Ольга Воронина), берут на себя функцию оркестра. «Друга» играют во всех смыслах: вокалом, сторителлингом, видеоанимацией, на скрипке и аккордеоне. Играют сюжет, в котором «пошли пройдёмся» сказал друг другу.
Они пошли, и с ними случились разные встречи и приключения.
В зале мне достались интересные соседи. Сидели рядом он и она, похожи на сослуживцев, в районе 25-30 лет. Он в театре совсем не искушён, пришёл за компанию, удивлялся, что спектакли могут идти в таком вот зале – чёрной коробке.
Ему-то виделись золото, бархат и ложи Большого.
Когда она радостно сказала: «Ой, а пойдём туда со мной, а то совсем никто не хочет», он почти согласился. Пока – сюрприз! – не узнал, что в Большом нет драматических спектаклей. «На балете я смеяться, наверное, буду», – сказал он. А о «Друге» она на сайте театра немного читала: «что-то про мужчин-инфантилов». «Что такое инфантилы?» – ответил он. Она объяснила, добавив, что в подробности не вникала: «Я больше люблю на современные пьесы, когда сюжет незнакомый. А то смотришь и знаешь всё наперёд». «Я, например, «Войну и мир» не читал», – поспорил он, но вяло.
Новизна «Друга», написанного в марте 2020-го – главное его достоинство.
Интригует, настраивая то ли на тёмную, как ранняя весенняя ночь, комедию, то ли на триллер, пропитанный кровушкой анонимного порезанного человека в белых кроссовках, то ли на урбанистическую драму нескольких одиночеств, встретившихся во дворах типовых многоэтажек.
Ускользает, в конечном счёте, от всего, оставляя в памяти разве что ласковое течение поэтичной прозы и финальный твист. О чём – да ни о чём; ну или обо всём – трактовка зависит от настроения зрителя. Как с разбивкой на «симфонические» части – аллегро, анданте и так данте; с одной стороны, остроумно, с другой, материал-то гомогенный, темп повествования не слишком меняется. Или тот самый финальный поворот: ошеломляющий или невменяемый? Я склоняюсь к скептическому варианту оценки.
А Шерешевский может, наверное, и телефонную книгу поставить; режиссёр великой работоспособности и выдумки. Хотя повторяется: я уже после «Марии Стюарт» в ТЮЗе увидел предшествовавшего ей «Атиллу» Южно-Сахалинского «Чехов-центра»; оказалось – спектакли-близнецы. «Друг», сочинённый из эскиза мхатовской лаборатории «АРТХАБ» в какие-то рекордные, чуть ли не за неделю, сроки, приобрёл сценический лоск, сохранив эскизную необязательность. Театральная жизнь.
© Фотографии Александры Торгушниковой предоставлены Медиацентром МХТ имени А.П. Чехова.
