Азбука Классика

Заглавных героев играют Евгений Миронов и Чулпан Хаматова; сказать, что они заняты в главных ролях, было бы некорректно – у Лепажа второстепенных персонажей нет.

Вместо занавеса – панно из экранов; его фотографирует, не преувеличиваю, каждый входящий в зал – так эффектно оно смотрится (современные технологии – неотъемлемая часть театральной вселенной Лепажа вообще и «Мастера» в частности). Экраны – окна в квартиры москвичей, которые обедают, пьют чай, дерутся и танцуют. В начале спектакля мониторы вспыхнут вступительными титрами – как в кино, второй лепажевской стихии. Дальше – всё по тексту романа Михаила Булгакова; редкий счастливый случай, когда рецензент избавлен от необходимости излагать сюжет; уж что-что в России знают почти наизусть, так это «Мастера».

Три действия, по 105, 55 и снова 105 минут, почти четыре с половиной часа чистого, не считая антрактов, театрального времени;

судя по тому, что в объёмном буклете, изданном к спектаклю, указана продолжительность «3 часа 15 минут с одним антрактом», постановка разрослась в процессе работы. Очевидно, что Лепажу, завороженному мозаичной фабулой романа, было жаль расставаться с какими-то линиями – и театр рискнул, пошёл на беспрецедентный, в общем, шаг, дав возможность художнику перенести на сцену почти каждую сюжетную линию (даже у мегаломана Франка Касторфа было короче; по необъяснимым причинам исчез только погром квартиры Латунского, с которого обратившаяся в ведьму Маргарита начинает свой полёт; может, Лепаж побоялся обидеть критиков? мало ли к каким последствиям приводят игры с мистическим произведением). Из-за чего – внимание! – спектакль начинается в 18.00, на час раньше привычного.

У тщательного буквализма, с которым роман инсценирован, есть свои достоинства и свои изъяны. Такое решение, в принципе, предсказуемо: среди всех театральных гениев Лепаж – самый ярый сторонник повествовательного театра. Процитирую себя – из текста об опере «Любовь издалека»: «С одной стороны, Лепаж, маг и всё такое. С другой – этакий квебекский мещанин с фантазией, чьи легендарные драматические постановки – в частности, гостившие и в Москве «Трилогия драконов» и «Липсинк», – придают эпическое измерение очень простым и очень бытовым драмам наших буржуазных современников». Он без стеснения пользуется моделями мыльной оперы, облагораживая как бы низкий жанр.

И «Мастер» – отчасти сериал, доходчиво и без купюр излагающий текст.

Важно то, что говорит сам Лепаж в интервью для буклета: Булгаков развеял присущее людям Запада представление о жизни в сталинской России как о «тяжёлой мрачной беспросветной действительности». И пусть на сцене прошлый век – в той или иной степени это те же обыватели, обитающие в любой работе Лепажа. Новый «Мастер» – незаменимая вещь для юного зрителя; будь я учителем, устроил бы подопечным культпоход; отличная возможность открыть разом и классическую прозу, и впечатляющий, с иллюзионистскими трюками и карнавальной сменой обличий театр. В аналогии с ТЮЗом нет ничего уничижительного; на спектакле Лепажа, виртуозно, если задуматься, адаптировавшего прозаический массив Булгакова к диалогичной структуре театральной пьесы (неплохую штуку отколол иностранец), вспоминаешь-понимаешь, как же красив текст первоисточника.

И определённая наивность той подробности, с которой поставлен этот «Мастер» – оборотная сторона мудрости Лепажа, апеллирующего к ребёнку внутри всякого взрослого.

Ждёте чудес, сгораете от любопытства, как можно материализовать все волшебные булгаковские «сатанинские стихи» – вот, смотрите, полный каталог картинок,

где бал у Воланда предстаёт бравурным кошмаром (костюмы, придуманные Виктории Севрюковой – один из самоигральных аттракционов спектакля), а сквозь заседание МАССОЛИТа просвечивает Тайная вечеря; Лепаж, конечно, несравненен в смешении эпох. Сценография Женевьев Лизотт построена на сложной системе отражений, сходной, как я понимаю, с той, что использует российская художница (и соавтор «Прозы» Владимира Раннева в Электротеатре СТАНИСЛАВСКИЙ) Марина Алексеева. Это правда обыкновенное чудо, рождающееся вроде бы из ничего: видеопроекция и проницаемый полузеркальный экран, меняющий угол наклона – и, пожалуйста, сказка. Не все «фокусы» равноценны; что-то в «Мастере» может вызвать и оправданную скептическую ухмылку (пожаром в «Грибоедове», например, можно было бы пожертвовать), но распятие Иешуа или встреча Маргариты с Азазелло – абсолютно фантастический театр; тут двух мнений быть не может.

Не подумайте, что хайтек – всё, на чём держится спектакль. Лепаж насколько новатор, настолько и традиционалист, и артисты, их кураж, их страсть к перевоплощению – плоть «Мастера». Здесь у каждого исполнителя по несколько действующих лиц; и приём не технический, художественный:

Лепаж стирает границу между сакральными и бытовыми, романтическими и сатирическими, добрыми и злыми героями.

Андрей Смоляков – и Пилат, и финдиректор варьете, и участник похабного заседания литераторов, и разбойник, висящий на кресте ошую Иешуа; Александр Новин – и Иван Бездомный, и Левий Матвей, Дмитрий Сердюк – и Иешуа, и, прости Господи, Лиходеев с Могарычом. Да что там, и Чулпан Хаматова – не только святая ведьма Маргарита, но и усатый буфетчик Андрей Фокич Соков, торговавший осетриной второй свежести, а теперь, узнав о своей незавидной судьбе – «умрёте через девять месяцев, в феврале будущего года, от рака печени в клинике 1-го МГУ, в четвертой палате» – попукивающий на кушетке профессора Кузьмина, в которого преображается сам Мастер, Евгений Миронов. Первые, декабрьские зрители спектакля выражали эдакое лёгкое недовольство, мол, не сложилось у Лепажа с магией; ну, не знаю, по мне, так в этом немыслимом обмене ролями самая настоящая магия и есть; театр убирает иерархию.

Можно, конечно, оправдывая статус критика (привет, Латунский!) пройтись по убедительности отдельных ролей; для меня неожиданно слабым звеном оказались как раз заглавные. Кажется, что, становясь Мастером и Маргаритой, Миронов и Хаматова работают на экспрессии актёров немого кино; в этом был бы смысл, если бы действие спектакля не разворачивалось в 1930-е, когда звуковое кино и его более тонкий психологизм не сменили уже романтическую экзальтацию раннего «иллюзиона».

Тут, понятно, дело тонкое, спектакль сегодня – не то же самое, что спектакль завтра,

и отдельные перегибы в жестах и интонациях могут «обкататься», сгладиться (я смотрел «Мастера» 2 февраля, в первый из доступных прессе вечеров). Виктор Вержбицкий – довольно предсказуемый Воланд-Завулон, Роман Шаляпин в роли Коровьева и Леонид Тимцуник в роли Азазелло – идеальны, остроумно потусторонни, забавны и зловещи разом, как Булгаков прописал; Бегемот (его и кентуриона Крысобоя играют в очередь Михаил Попов или Виталий Довгалюк) – с сомнительным перевесом. Ладно, у каждого будут свои восторги и свои сокрушения по поводу частностей этого большого во всех смыслах спектакля. Это нормально. Спектакль – большой.

© Фотографии предоставлены пресс-службой театра.
Другие спектакли Робера Лепажа в Журнале CoolConnections: «Любовь издалека», «Буря».