Квантовый Чайковский

Новая версия самого классического произведения всей «русской классики» вышла и современной, и трепетно верной оригиналу; чувства поборников традиций целы, приверженцы живого актуального театра сыты

«Тут бы можно
Поспорить нам, но я молчу:
Два века ссорить не хочу».

Действие начинается задолго до первых тактов увертюры, с открытием дверей в зал: театр ещё не полон, зрители только рассаживаются, а на сцене, превращённой художником Ксенией Перетрухиной в берёзовый лес, пожилая пара в светлой «дачной» одежде уже играет в бадминтон. Идиллическая картина больше походит на акварельное изображение советского рая, нежели на деревню, где скучал Евгений. Однако связь с «Онегиным» XIX века – не буквальная, настроенческая – задаётся легко и сразу. Потом начнётся старая опера: пасторали мирной сельской жизни, письмо Татьяны, дуэль с Ленским, осенённая беспроигрышно красивым театральным снегом («tombe la neige... tu ne viendras pas ce soir»), костюмы эпохи, куплеты Трике, парадные люстры и полонез на петербургском балу, партитура –

всё в неприкосновенности

(оркестр под управлением Константина Чудовского исполняет Чайковского с лёгкостью молодости, не форсируя драматизм, но и не предаваясь чрезмерной элегичной расслабленности).

Притом все три часа сцену не покидают безмолвные герои, не предусмотренные либретто. У них почти те же имена, что и у персонажей, которые поют, но программка педантично разделяет действующих лиц. Вот Онегин, Татьяна, Ленский и Ольга (в премьерном составе – Максим Шлыков, Елена Павлова, Сергей Осовин, Вера Позолотина), вот совсем юные Евгений, Таня, Владимир и Оля (их играют студенты Алексея Федорченко из Екатеринбургского театрального института), вот пожилые Евгений Львович, Татьяна Дмитриевна и Ольга Дмитриевна. Режиссёр настаивает на том, что определение «двойники» – недопустимо. Это не клоны, но разные люди, проигрывающие каноническую историю неразделённой любви, хандры и сплина, ревности и верности в параллельных реальностях;

границы, разделяющие героев нашего и чужого времени, прозрачны,

и Ленский может в любой момент обратить свою арию к Владимиру, Ольга – обнять Олю. В самом начале главные герои – которым дан голос – одеты в современные костюмы, а напоминающая статистов молодёжь носит платья пушкинской поры. С неспешной сменой сценических времён года меняются и роли; статисты обретают характеры и перемещаются в пушкинский век – уже гостями из века нашего, Онегин и Татьяна, напротив, обретают портретное сходство с персонажами позапрошлого столетия.

«Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!»

Обычного Чайковского никто не ждал: Дмитрий Волкострелов – один из создателей независимого петербургского театра post и худрук экспериментальной московской площадки Центр им. Мейерхольда – работает с нетривиальной драматургией, в диапазоне от Сэмюэла Беккета и Хайнера Мюллера до Ивана Вырыпаева и Павла Пряжко. В биографии Волкострелова есть спектакли по «лекции» Джона Кейджа, дневникам живописцев эпохи Возрождения и киносценариям Годара и Брессона; есть музыкальные постановки – опера Бориса Филановского «Три четыре» и коллаж из произведений современных композиторов «Русская музыка 2.0». Есть даже «Русская классика» – нет одного: хрестоматийной классики на большой сцене, в зале с партером, ложами и райком. Вернее, не было до 3 ноября 2021 года, когда в театре «Урал Опера Балет» (так Екатеринбургский государственный академический театр оперы и балета называется с 2018-го года) прошла премьера «Евгения Онегина».

Обычного Чайковского никто не ждал, но и пляски на святых костях, вроде тех, что устраивает какой-нибудь Стефан Херхайм, предполагать было бы глупо.

Тексты, которые принято считать сложными, Волкострелов всегда ставит «как написано», без насилия находя каждому адекватное сценическое решение, не навязывая чужих смыслов – достаточно и тех бездонных-бесконечных, что заложены автором. «Евгений Онегин» возвращается в «Урал Опера Балет» со всей изначальной страстью, горечью и нежностью; и с абсолютно пушкинским ощущением неразрывной связи времён, для материализации которого Волкострелов и заводит игру с множеством действующих лиц. Лирические сцены Чайковского поставлены режиссёром, не равнодушным к квантовой физике (первым признанием в любви к которой стал спектакль 2016-го года «Поле»); в «Онегине» время тоже не универсально, оно может растягиваться, сжиматься и двигаться в разных направлениях, события в настоящем влияют на прошлое и будущее.

Да и Чайковский с Пушкиным, рождённые задолго до квантовой теории, поняли бы правила игры, вспомнив античность:

древние греки не вели линейного летоисчисления, воспринимая время небосводом, неизменно вращающимся над миром, где годы – россыпь звёзд.

«Они дорогой самой краткой домой летят во весь опор».
В прежнем издании, вместо домой летят, было ошибкою напечатано зимой летят (что не имело никакого смысла).
Критики, того не разобрав, находили анахронизм в следующих строфах.
Смеем уверить, что в нашем романе время расчислено по календарю».

Для тех, кто знает спектакли Волкострелова и Перетрухиной, «Евгений Онегин» – своего рода творческий отчёт, opus magnum, сплетающий мотивы нескольких предыдущих работ. Берёзки (настоящие, не бутафорские – как и весь реквизит спектакля) моментально напоминают о «Русском романсе» в Театре Наций – эту связь предопределяет сама опера, которую без натяжки можно воспринимать «золотой коллекцией» романсов. Не думаю, что примерещилась мне палатка в глубине сцены – воспоминанье о «Трёх днях в аду». Обращённый в бесконечность финал – отсылка к «Любовной истории» в «Приюте комедианта». Само действие построено по тому же принципу встречи прошлого и настоящего, теней незабытых предков и людей XXI века, что и «Русская классика». Эти «классические» спектакли и придумывались одной командой (Волкострелов, Перетрухина, художник по костюмам Алексей Лобанов, художник по свету Илья Пашнин) параллельно – об обеих премьерах, назначенных на 2020-й, было заявлено в 2019-м. Дальше, вы знаете, началось «вот-это-вот-всё», и в итоге складывающиеся в дилогию работы разделяет дистанция в год (и две с лишним тысячи километров между Питером и Екатом).

Но что годы, что расстоянья – мираж, условность.

Хотя трагическому полёту лет земной человеческой жизни в «Евгении Онегине» посвящён отдельный видеофрагмент. Нет, я не сошёл с ума, в спектакле нет видео в привычном понимании (а включи Волкострелов в сценографию то бальное мельканье платьев и речей, что на смартфон снимает молодой Евгений, тут же получил бы упрёк в самоцитировании – такой приём используется в «Русской классике»).

За видео в «Онегине» – пушкинский текст, бегущий по мониторам для субтитров во время оркестровых пьес.

Полонез из пролога к третьему акту сопровождают строфы «Но грустно думать, что напрасно / Была нам молодость дана, / Что изменяли ей всечасно, / Что обманула нас она...». Контрастное столкновение весёлых звуков и горестных слов – замета сердца среди наблюдений ума; острая грань размышлений «о времени и о себе».

© Фотографии Ольги Керелюк и Елены Леховой предоставлены пресс-службой театра.
Другие спектакли Дмитрия Волкострелова в Журнале CoolConnections: «Розенкранц и Гильденстерн»,  «Диджей Павел», «Художник извне и изнутри» и «Хорошо темперированные грамоты», «Сосед» и «Два перстня», «Lorem Ipsum», «Комитет грустящего божества», «Русская классика».